Александр Никишин - Инкубатор, или Необыкновенные приключения Юрки Гагарина
И сказал Седому:
— Ты на посту, а я сдам этого хитреца с рук на руки. Чтоб не сбежал. Чую лажу, как говорится.
3.Бугровский с ненавистью смотрит Барону в спину, скрипит оставшимися после удара Зэппа зубами и жалеет, что в его руке нет «макарова». Барон, почувствовав затылком его взгляд, резко оборачивается, наставив на него фонарь, и, видя глаза Бугровского, горящие ненавистью, недобро усмехается. Бугровский, ругая себя за неосмотрительность, закрывает глаза рукой.
Управдом, решив, что Бугровскому плохо, бросился к нему.
— Идёмте, Пётр Борисович. Давайте вашу руку, вам, вероятно, трудно идти после пыток? Мы вас представим нашему командиру.
Бугровский изобразил на лице такую слащавую улыбку признательности, словно Управдом был сладкой патокой.
— Спасибо вам, Борис Аркадьевич! Я так рад, что и вы тут. Самый разумный человек, какого я встречал на моём жизненном пути. Когда мне сказали, что в первом подъезде сформировался отряд мстителей, я не поверил. Я ж тут всех знаю, как облупленных. Такие все уроды! Спрашивается, какие там могут быть партизаны, если ни один мудак, проживающий в нашем подъезде, даже оружия в руках не держал!
Управдом сделал движение плечом и Бугровский увидел у того под мышкой воронёную сталь автомата неизвестной конструкции.
— И сколько вас таких героев? — спросил его Бугровский.
— А сколько тебе надо? — вместо Управдома ответил Барон, который не спускал глаз с Бугровского. — Кстати, Бугор, а тебя что, не усыпляли?
— Как усыпляли? В каком смысле? — Бугровский не понял вопроса. — И кто меня должен был усыплять?
— Значит, на вас тоже не подействовал газ инопланетян, — сказал Доктор и спросил Бугровского. — Чем вы занимались два часа назад? Можете вспомнить?
У Бугровского задёргалось веко. Конечно, он вспомнил! Катькой он занимался. Он сзади, а она на коленях.
— Читал… Этого, Транквилла, «Жизнь двенадцати цезарей». А вам зачем?
Доктор попытался ему объяснить, как развивались события той ночью. Инопланетяне усыпили жителей, устроив настоящую газовую атаку. Сам он спасся, закрыв лицом мокрым полотенцем. Не взял газ Доктора, который выпил пару рюмок коньяка «Арарат». Абрам Воровский, он же теперь Барон, кипятил молоко сыну, но тут погас свет, и молоко попало на раскалённую плиту. Вонь была страшнейшая и она, по всей видимости, перебила действие газа. Это его и спасло.
— Командир нас научил. Нужно взять полотенце, намочить в воде и так дышать. Он так сделал и его газ не взял.
— А кто у нас командир? — спросил Бугровский.
— У нас! — вспыхнул Барон. — Ещё неизвестно, будешь ли ты у нас?
Абай Елдос, таджик-не-таджик, который тоже в отряде, отличный, кстати, стрелок, продолжал свой рассказ Доктор, дрых в подвале, накрывшись молитвенным ковриком, который привёз в Москву с родины. От предков ему достался, от бабушки с дедушкой. То ли газ в подвал не дошёл, то ли намоленный коврик защитил парня, но и с ним ничего не случилось.
Управдом делал на ночь ингаляцию, лечил астму, дышал настоем эвкалипта, алоэ и вьетнамского бальзама «Звёздочка». Ничего не почувствовал. Как спасся пацан Лёшка, никто не знает, а тот не говорит. Судя по запаху, курил, засранец, марихуану, инопланетный газ не взял земную дурь. Седой принимал на ночь горячую ванну. Всё было в пару и, опять же, газ не подействовал. Правда, чуть не утонул, когда дом тряхнуло.
Чирик, малый из «Мослифта», как представил его Доктор, глушил в гостях в первом подъезде дорогущий виски двадцатипятилетней выдержки и сонный газ его тоже не взял.
Та-ак, мысленно подсчитывает Бугровский численность отряда — раз, два, три, пять… Сколько ж тут народа? Сосед его, даун этот, с ним он лично разберётся, когда всё закончится, попросит ребят Зэппа из пыточной показать своё мастерство перемалывать кости. Потом этот — художник, вечно со своей «волгой» конченой во дворе возится, её давно на свалку пора, небо коптит только! Дальше. Жирный доктор-армяшка, таджик какой-то, Чирик, неясно, откуда взявшийся фрукт, председатель кооператива, командир… Всё, что ли? И чего Зэпп испугался, их семь или восемь человек всего!
— Кстати, Чирик куда-то исчез. После своего чудесного спасения.
— Как это исчез? — не понял Бугровский. Минус один!
— Когда за ним гнались инопланетяне, это было на крыше и почти его настигли, командир и Барон, натравили на них из засады бультерьера Бонни…
— Ты должен помнить мою собаку, Бугровский, — сказал Барон.
Тот обрадовался:
— Да, да, конечно помню! Милый такой, симпатичный пёсик…
— …которому ты пообещал прострелить башку, если он хоть раз залает.
Бугровский поёжился, а Доктор продолжал свой рассказ:
— Пёс схватил одного за руку, за ногу цапнул другого, перегрыз горло третьему, пока четвертый не направил на него ствол странного аппарата, после чего пес просто исчез. Взвизгнул и исчез, как будто его и не было. Командир успел выбить страшное оружие из рук преследователей, и оно упало куда-то во двор. Чирик потерял сознание, его стали приводить в чувство, а когда привели, он исчез.
— Не мог же он испариться! — сказал Бугровский. Наверняка, этот Чирик и обесточил корабль, стащив что-то там из реактора. И, скорее всего, исчез вместе со струпциной. Зэпп говорит, что она из чистого золота. Если это так, то об осмысленной и продуманной диверсии говорить не приходится. Просто хотел мужик нажиться. Увидел, что золото, схватил и бежать. А тут «партизаны», блин! Когда этот Чирик попал в руки к этим дебилам из пионерской игры «Зарница», к дуракам-переросткам, то понял, что у него потребуют долю и, чтобы не делиться, смылся. Нормальная логика нормального русского ваньки.
В результате самой первой стычки с инопланетянами, рассказывал Доктор Бугровскому, они захватили целых пять автоматов странной конструкции, с уникальным ресурсом стрельбы.
— Командир предположил, что эти автоматы сами отливают пули, — рассказывал Доктор, показывая по ходу дела свой автомат чёрного металла, у которого вместо приклада была громоздкая чугунная коробка. — Из него можно стрелять бесконечно, даже ствол не греется. Какой-то перпетуум мобиле! Просто чудо! Представляете?
— Если честно, не могу, — машинально отвечает Бугровский, зыркая по сторонам и пытаясь предположить, кто может быть командиром в этой группе пожилых сумасшедших.
Даже Зэпп отзывается о нём с уважением.
4.На крыше под навесом разместилась вторая часть Юркиной команды. Командир спал, не снимая трофейного шлема. Лицо было прикрыто чёрным непрозрачным забралом. Поодаль у пулемёта, ствол которого был задран в небо, молился чучмек. Молодой парень, обняв автомат, слушал музыку, воткнув в ухо наушник плейера. На коврике сидел мальчик и строил из кубиков башню.
— Хочешь конфетку? — спросил его Бугровский. Просто так спросил, конфетки у него не было.
Мальчик поднял на него глаза и строго-пристально глянул на Бугровского. У того мороз деранул кожу. Мальчик-даун смотрел на него взрослыми глазами, полными презрения. Вот, блин, смотрит! Как папаша! — подумал Бугровский. — Обоих скину с крыши. Первым делом. Этих козлов только могила исправит.
Доктор тронул за плечо спящего человека в шлеме:
— Командир, тут наш сосед по подъезду. Был в плену у инопланетян.
Бугровский пытается узнать лежащего перед ним человека, но не может. Как быстро меняют людей обстоятельства! Человек, зевая во весь рот, открыл глаза:
— Что? Кто? Какой, к чёрту, сосед? Нас атакуют?
Придя в себя, внимательно глянул на Бугровского и его рот расплылся в улыбке:
— Пётр Борисович, и вы тут! Какими судьбами?
— Не имею чести, — пробормотал Бугровский, все ещё не узнавая говорящего. — Кто вы, простите?
— Так это ж я! — Юрка снял шлем. — Гагарин Юрий Иванович! Квартира моя под вами. Писатель! И машины наши рядом на парковке.
Это он сильно сказал «машины наши», подумал с презрением Бугровский. Мой навороченный «инфинити» за два ляма и сраный «жигуль» этого пацана, развалина за три рубля! Но решил не торопить события и не лезть поперёд батьки, вспомнив взгляд Барона. А мысли в голове Бугровского так и щёлкают. С какой стати этого толстожопого Абрама кличут бароном? Неужели корни откопали? Значит, вот кто у них командир, вот кто господину Зэппу поперёк горла. Гагарин, мать его!
— Здравствуйте, Юрий Иванович! — Бугровский кинулся пожимать руку этому засранцу, писателишке-неудачнику, которого считал люмпеном и к которому относился с глубочайшим презрением. А как должен относиться богатый, успешный человек к неудачнику? В задницу его целовать? Жалеть? — Примите от жильцов дома наши восхищения вашими подвигами. Люди томятся в застенках, но мысль о том, что кто-то борется за их свободу, придаёт им сил. Кланяюсь вам низко-низко в пояс. Нижайший вам поклон от благодарного народа. Спасибо!
